Забойства Вільгельма Кубэ (гісторыка-дакументальнае эсэ). Частка 13.
Прапануем дакумент, які раней без купюр яшчэ не друкаваўся.
Заключительное донесение
по вопросу о покушении
на генерального комиссара Белоруссии,гауляйтера майора запаса Вильгельма Кубе в ночь
на 22.9.1943 г.
Секретно
Прапануем дакумент, які раней без купюр яшчэ не друкаваўся.
Заключительное донесение
по вопросу о покушении
на генерального комиссара Белоруссии,гауляйтера майора запаса Вильгельма Кубе в ночь
на 22.9.1943 г.
Секретно
“В ночь на 22.9.43 г. в 00 час.40 мин. в спальне генерального комиссара и гауляйтера Вильгельма Кубе взорвалась мина, в результате чего у него разорвало левую сторону груди и оторвало
левую руку. Ранения были, безусловно, смертельные. Его труп в полуобгоревшем состоянии был вынесен из охваченной пожаром спальни поднятой по тревоге дежурной командой и служащими газовой
команды.
Рядом с ним лежала жена Анита Кубе, урожд. Линденколь, которая была на 8-м месяце [на 9-м месяце — А.В.] беременности. Она осталась невредимой и отделалась только нервным шоком. Его трое
маленьких детей, которые находились в другой комнате, отделенной от спальни ванной, спали и остались также невредимыми.
От удара взрывной волны обстановка спальни была почти полностью разбита. Находящийся в Минске на Театральной улице, №27 жилой дом, который граничил непосредственно со зданием генерального
комиссариата, внешне не пострадал.
При осмотре места происшествия немедленно назначенной «Большой специальной комиссией», состоящей из штурмбанфюрера СС и криминал-советника Бондорфа (Bondorf) — в качестве
руководителя, а также представителей из сектора уголовной полиции оберштурмфюрера СС Брейера (Breyer) и сектора государственной полиции — оберштурмфюрера СС и криминал-комиссара Хайса
(Heiss), во время просеивания мусора и обломков были обнаружены и изъяты материальные остатки.
Руководствуясь материалами расследований, проведенных подобными особыми комиссиями по поводу взрывов мин в различных важных немецких учреждениях, оберштурмфюрер СС Брейер установил, что в данном
случае речь идет об остатках замедлителя магнитной мины неопределенного срока действия английского происхождения.
Примененная мина, при проверке на месте происшествия, несомненно, была установлена примерно за 12 часов на выступающих пружинах матраца металлической кровати гауляйтера Кубе и там взорвалась. За это
предположение говорит также характер ранения гауляйтера. Действие мины было ослаблено матрацем и телом гауляйтера. Этим можно объяснить также невредимость его жены.
Так как дом гауляйтера день и ночь охранялся собственной охраной из 12 человек полиции (Ordnungpolizei), вопрос встал, прежде всего, только о тесном круге лиц, состоявшем из обслуживающего персонала
и входящих в дом лиц.
Дознание ограничилось в первую очередь на немедленной установке этого круга лиц, которые в течение последнего времени перед покушением что-либо делали в доме гауляйтера.
На месте происшествия были задержаны работающие и занятые в домашнем хозяйстве четыре горничные.
Их проверка вначале не показывала какой-либо связи их с покушением.
Уже утром 22.9.43 г. было установлено, что единственная, живущая из-за недостатка мест вне дома, служанка Елена Мазаник, 4.4.14 г.р. (имя Карина), проживающая в Минске, по ул. Театральной, №48,
кв.10, дома отсутствовала.
Так как такие существенные обстоятельства дали известные основания подозревать Мазаник, ее квартира была вскрыта. Оказалось, что квартира была почти полностью очищена.
Ее сестра, ведущая совместно с ней домашнее хозяйство, Валентина Щутская, 1918 г.р. (имя Валя), также отсутствовала.
Расследование между тем на установленном месте службы сестры (казино немецкого суда в Минске) показало, что Щ. якобы из-за болей, вызванных спазмами сосудов, 21.9.43 г. в 10.30 оставила свое рабочее
место. Чтобы ей не нужно было в дальнейшем возвращаться на работу, она перед своим уходом попросила предоставить ей 21.9.43 г. выходной день.
При дальнейшем расследовании у различных доверенных лиц, которые имели контакт с Щ., было выяснено, что М., хотя и поддерживала отношения с немцами, очевидно с целью разведки, высказывалась
антинемецки.
Так, недавно при своей подруге она выразилась, что горда тем, что она русская, и что русские при советской власти имели много больше, чем при немцах.
Также было установлено, что ее первый муж был расстрелян немцами как партизан (на самай справе, муж яе сястры — А.В.), и что ее второй муж работал шофером в НКВД г. Минск.
Она сама выдавала себя доверенному лицу как служащую Центрального комитета НКВД. Поэтому предположение, что только Мазаник могла быть преступницей, было правильным. Это предположение в дальнейшем
расследовании было подкреплено.
Что существовала тесная связь Мазаник с НКВД, проясняет то обстоятельство, что М. пыталась некую Галину Липскую, из круга своих знакомых, завербовать для шпионской деятельности против немецких войск.
Липская, однако, это предложение отклонила. Свое положение в доме гауляйтера М. определенно использовала в целях разведки, т.к. она неоднократно имела возможность убирать служебный кабинет
гауляйтера.
В связи с этим особо привлекает внимание то, что, пожалуй, для всех остальных служащих дома, но не для М., генеральный комиссар вносил предложения проверки через гестапо.
Подобная проверка (в отношении ее), таким образом, не состоялась.
Свое бегство обе сестры маскировали тем, что уже за несколько дней до покушения продавали свои пожитки и остальные носильные вещи. Мазаник пришла 21.9.43 г. как обычно в 7 часов утра на работу в дом
гауляйтера, жаловалась остальным работницам на сильную зубную боль и в 10.30 оставила дом. Свой преждевременный уход она маскировала, как и ее сестра Щ., а именно через свою подругу она просила фрау
Кубе о перенесении ей выходного дня 21.9.43 г.
Она лечила зубы, по особому распоряжению гауляйтера, несмотря на то, что была белоруской, у немецкого врача, однако 21.09.43 г. она к врачу не пришла.
При дальнейшей проверке круга знакомых обеих сестер натолкнулись якобы на любовника Мазаник по имени Степан, который был установлен в лице Стефана Тиллера, руководителя почтового отделения в
генеральном комиссариате.
Теперь, благодаря этому, возникла возможность установить деревню вблизи Минска, куда обе сестры ездили ухаживать за матерью.
В этой деревне — Малая Масюковщина — был действительно установлен дом матери, однако он оказался закрыт и совершенно пуст. Ключи были переданы родственнице семьи сестер, некой Анне
Рулькевич, где они действительно были установлены.
Расследованием было установлено, что все имущество вывезли два возчика, из которых один был установлен в соседней деревне Потреби как некий Павел Кароль.
По его сообщению и с его помощью удалось установить квартиру в предместье Минска — ул. Заславская, №35а, кв. 6.
Владелица этой квартиры сначала отрицала, что приняла беглецов, однако после долгой лжи и очной ставки призналась, что она действительно за плату в 100 рейхсмарок приняла их, а имущество отдала
своему соседу Николаю Дрозду.
Беглецами были Валентина Щ. и ее мать Анна Щ., а также оба малолетних ребенка первой. При обыске в доме Дрозда была действительно найдена различная одежда в замурованном потайном подвале.
Среди вещей находилось также темно-голубое пальто, которое было безоговорочно опознано служанкой гауляйтера Галиной Вигал как собственность Мазаник.
Позже в деревянном сарае в штабеле дров были найдены два детонатора, которые, по показаниям Дрозда, принесла некая Мария, по прозвищу Черная Мария, позже установлена как Мария Осипова, примерно 30
лет. Приметы: 30 лет, рост 1 м 75 см, гибкая, черные волосы, смуглое длинное лицо.
Хозяин усадьбы Николай Дрозд, 15.8.1886 г.р., а также его жена Елена Дрозд 1890 г. р. и их дочь Регина Дрозд 16.10.23 г.р. были арестованы незадолго до их подготовленного бегства.
Дрозд признался, что 18.9.43 г. Мария Осипова и Мария Дуброва ждали его на мосту в Минске, когда он возвращался из деревни Вячи со сбора ягод домой, и он получил от них две мины.
Эти мины он принес в свой дом, где они были спрятаны Осиповой в саду.
Находившаяся под арестом Дуброва вынуждена была подтвердить, что эти данные соответствуют действительности, и что она получила эти мины в лесу недалеко от деревни Вячи от неизвестного мужчины. Этот
неизвестный мужчина относился, по словам Дубровой, к партизанам.
В ходе дознания было далее установлено, что Осипова с апреля с.г. жила у Дрозда и неоднократно предпринимала так называемые служебные поездки. Также она во время своего проживания у Дрозда развернула
сильную антинемецкую пропаганду и в этом смысле авторитетно действовала, отчасти с успехом, на круг своих знакомых.
Далее она поддерживала связь с некой Тоней (приметы: примерно 40 лет, среднего роста, гибкая, волосы соломенного цвета, зачесанные на пробор, лицо в оспинах, в черном платке, темная одежда и черные
сапоги), которая не была установлена, но, очевидно, также относится к партизанам. Тоня и Мария Осипова имели общие дела и были часто вместе. Тоня должна была также знать семью Щ., т.к. она ожидала ее
20.9.43 г. и содействовала в устройстве на ночлег.
Тоня и Осипова провели ночь на 21.9.43 г. у Дрозда. Осипова оставила квартиру Дрозда 21.9.43 г. в 5.30 утра, в то время как Тоня в тот же день в 6 часов утра вместе с беглецами и возчиком, которого
не удалось установить, уехала в направлении Минска.
Известно, что Щ. вышла на работу в немецкий суд в 7 утра.
В 11 часов утра Осипова вернулась к Дрозду и вскоре после этого оставила дом якобы для того, чтобы предпринять снова служебную поездку. Дрозд показал, касаясь Осиповой, что речь идет о чрезвычайно
деятельном агенте партизан.
Она предлагала его и его семью в случае преследования переправить в Москву.
Нет сомнения, что Мария Осипова 21.9.43 г. утром принесла мины в Минск и там лично или через связного передала их Мазаник, которая в это время еще находилась в своей квартире на Театральной улице,
48.
Этот связной был установлен в лице Георгия Куликова, 28.5.14 г.р., в задачу которого входило передача писем и пакетов Мазаник и Осиповой.
В дальнейшем его задача заключалась в том, чтобы разведывать для Осиповой настроения населения, немецких частей, месторасположения отдельных подразделений вермахта и разные важные события.
При этом ему содействовал некий Владимир Сибко, 17.11.12 г.р. Работая музыкантом в «немецком доме», он выполнял свои задания, заставляя знакомых официанток показывать ему письма от
немецких солдат, выписывая из них отдельные номера полевых почт и другие важные подробности, а также всеми путями пытаясь заполучить сведения о немецких войсках. Оба были арестованы.
Свою деятельность они продолжали длительное время и передавали материалы Осиповой через Галину Липскую, 26.1.19 г.р.
Липская, пожалуй, знала о делах Осиповой и ее связных, однако ее разведывательная деятельность сводилась только к дальнейшей передаче материалов.
В связи с арестом Куликова и Сибко была раскрыта широко разветвленная и хорошо организованная разведывательная служба партизан и тех, что стоят за ними.
Были выявлены важные следы, которые указывали на новое покушение и на других связников-разведчиков, которые будут, однако, преследованы в рамках особого процесса.
Что касается задержанного Куликова, то его следует рассматривать вместе с Марией Осиповой как лиц, вручивших Мазаник мину, предусмотренную для покушения на гауляйтера, так как было точно установлено,
что, наряду со своей шпионской деятельностью, он часто бывал на квартире у Мазаник и постоянно приносил туда пакеты и почту.
У бывшего любовника Мазаник, Стефана Тиллера, была изъята годная к репродукции ее фотография.
Проводившийся розыск Мазаник и ее родственников, а также Марии Осиповой и Тони не мог быть успешным, так как вышеназванные [лица — А.В.] после выполнения своего специального задания с
помощью Осиповой были отправлены в Москву на самолете из ближайшей партизанской области.
Осипова использовала также в качестве связного Марию Дуброву, которая, без сомнения, как закоренелая коммунистка получала от нее задания.
Так, при заключительном обыске в ее квартире были обнаружены спрятанные между досок пакетики с пятью бумажными облатками, содержащими стрихнин. Химический анализ точно показал, что это был смертельно
действующий яд.
Принимая во внимание тесную связь вышеуказанных лиц, можно почти с 100-процентной уверенностью сделать вывод, что в случае неудачи покушения с миной, вся семья Кубе должна была быть отравлена
стрихнином. Количество изъятого яда хватило бы, чтобы отравить более 100 человек.
Далее, при помощи работавшей на кухне немецкого суда Щ., имелась возможность подмешать яд в отпускаемые блюда.
Оценка всех сторон дела показывает, что Мария Осипова — лицо, действующее по заданию Москвы и именно НКВД.
Непосредственная исполнительница — Елена Мазаник, как уже упоминалось, также имеет отношение к НКВД.
Сведения о жизни и обычаях семьи Кубе и другие важные происшествия, вследствие рода работы Мазаник, легко передавались в Москву.
Дрозда и Дуброву необходимо рассматривать как закоренелых коммунистов.
Куликова и Сибко они использовали в качестве подвижных связных.
Находящиеся под арестом родственники Дрозда (жена и дочь) знали о преступной деятельности вышеуказанных лиц.
Липская — соучастница, однако она отклоняла всякую активную разведывательную деятельность.
Задержанный в ее квартире Леонид Етишко, 17.9.17 г.р., по расследованию, не имеет никакого отношения к делу. Он не имеет постоянного занятия, и поэтому вопрос стоит о его использовании на
работах.
Так же необходимо поступить и с Липской. К арестованным, за исключением Липской и Етишко, я предлагаю применить острейшие средства государственной полиции.
Случай должен быть передан в IV отдел для дальнейшей обработки и использования.
Командир DS Pad SD Белоруссии распорядился распустить Большую специальную комиссию (GSK) к 29.9.43 г.
Бондорф, штурмбаннфюрер СС и криминал-советник, руководитель Большой специальной комиссии.
* * *
Я лічу мэтазгодным адзначыць прапушчаных ва Указе Прэзідыума Вярхоўнага Савета СССР ад 29 кастрычніка 1943 года людзей узнагародамі нашай краіны — Рэспублікі Беларусь. Гэта могуць быць
мемарыяльныя дошкі, помнікі, назвы вуліц у новых мікрараёнах гарадоў. Трэба ушанаваць памяць патрыётаў-антыфашыстаў, напісаць кнігі, артыкулы пра іх подзвігі.
Гэты артыкул чытаў унучаты пляменнік Мазанік. Пытанняў па тэксту ў яго не ўзнікла. Ён даведаўся шмат новага для сябе, што яму не расказвала бабка.